Бывает вдруг затылок свой чешу и я,
Ведь в голове встают вопросы часто сами.
Вот "У кометы отпадает чешуя",
"Нужна ли пара одинокому гурами"?

Прости за то, что ты гурами - одинок,
Ну подселю я самку - может так случиться.
Скажи пожалуйста, а будет в этом прок?
Ты по любви согласен с нею нереститься?

Про чешую скажу совсем не однозначно,
Вопрос я этот раз-другой пережую.
Вода не пахнет, да и выглядит прозрачно,
При том комета потеряла чешую.

При новом запуске вода пардон "воняет",
Ведет себя до неприличия она.
Мой нос с трудом конечно это обоняет,
За вонь на воду возлагается вина.

То не ирония совсем, совсем не шутка,
Я петуху под хвост всегда смотрю в упор.
Случиться может не сварение желудка,
Случиться может жидкий стул, или запор. - Зы

Тут вдруг возникла как-то "опухоль у моли",
В ответ на это приготовил стрептоцид.
В запасе есть и автаназия без боли,
На крайний случай предложу ей суицид.

Порой случаются и хуже катаклизмы,
И рыбы дохнут "не понятно почему".
Но рыб готов лечить и даже ставить клизмы,
У нас любовь, как у Герасима - Муму.

Бывают часто так же радости моменты,
Когда поев свою кошерную еду.
Все рыбки сложат каки, то есть экскременты,
Отдельной кучкой для уборки, на виду.

Пардон.
Зы, навеяло названиями некоторых тем.

PS.

Мне подскажите, в чем моя ошибка,
Я вас пойму, поскольку не дурак.
Вдруг "Приуныла золотая рыбка",
И расплодился злобный аммиак.


Изменено 21.9.15 автор vladi-og

Nataliya Artyushina

vladi-og

Поговорим о криптозоологии...

Носков нестираных вдыхая.

Носков нестираных вдыхая,
Казённо-пряный аромат.
Лежит в палатке, отдыхает,
Криптозоолог, не примат.

Не гоминид, но гуманоид,
И морщит нос не от тоски,
Лежит ученый, планы строит,
Как будет он стирать носки!

Уже готовы клеть и сети,
Есть договор, в нем есть печать.
И мы поймаем эту Йети.
Но чтобы лишь, по изучать.

Для привлечения к нам Йети,
Используем мы время гона.
Готовы порция спагетти,
Стакан граненый с самогоном.

Не надо жизни нам иной,
С тобой в кустах сидим в засаде.
Исходим собственной слюной,
Но не прикрыв тылы, что сзади... .

В тот раз мы не дождАлись Йети,
Хоть все поставили на кон.
Пришел медведь, сожрал спагетти.
И выпил залпом самогон.

Затем, как куры на насесте,
С тобой сидели у реки.
Да, в этом аномальном месте,
Однажды ты стирал носки....

Изменено автор vladi-og

Я совсем ненамеренно взял, да и выкинул номер,
Вот поверьте мне НА слово - это не сказки, не бред.
Лег поспать на диван и во сне я нечаянно помер,
Отошел в мир иной и случилось все это в обед.
Холодеет все тело, но вроде пока что не пухнет,
Греет стылые ноги навязчиво плед дорогой.
Не успел поменять прохудившийся кран я на кухне,
Пусть заменит его чуть попозже и кто-то другой.
А под вечер жена вдруг завыла и зАголосила,
Было слушать приятно и даже на это смотреть.
Сколько лет прОжил с ней, но не знал, что меня так любила,
Чтоб узнать мне об этом, пришлось невзначай умереть.
Не разведчик совсем, да и жизнь я провел не в подполье,
Набежали друзья, все родные, и теща, и тесть.
Закатили поминки лихие, а просто - застолье,
И запасы мои стали пить с аппетитом, и есть.
Все одетые в черное - скорбная красок палитра,
Но уже появилась из шкафа шальная гармонь.
И свояк, заложивший за галстук возможно пол литра,
Пританцовывать стал, словно он - застоявшийся конь.
Брат меня помянул, а эмоции - как у полена,
У него изо рта нитью белой свисала лапша.
Он жене моей скорбной ладонь положил на колено,
И ни кто не заметил, что рядом страдает душа.

"И неимущим и богатым
Мы одинаково нужны" –
Сказал патологоанатом
И вытер скальпель о штаны.

В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

vladi-og
Не умирайте никогда, это чревато!

Моё любимое из пирожков:

вошёл в пучины океана
мужчина в платье и в носках
закат видал и не такое
и закатился без проблем

Alano

как хорошо сегодня в морге
прохладен чист его уют
все портят только практиканты
блюют

О природе и сути вещей

Возможность мыслить днем и по ночам,
И по желанию в любое время года.
Политикам, героям, палачам,
Всем подарила матушка - природа.

Не превозмочь природы той законы,
И хромосом спираль не превозмочь.
И вот проснулись радостно гормоны,
Когда на город опустилась ночь.

Все ночью спят, мне одному не спится,
Туристы спят и спят аборигены.
Приятное им всем возможно сниться,
Не сплю лишь я, во мне бунтуют гены.

Не спится мне, чего-то мне не спится,
Узка моя сиротская кровать.
Мне говорила мать, "Тора тебе жениться",
Ты как всегда права, моя родная мать.

Гляжу в окно, гуляют две нимфетки,
Покачивая бедрами слегка.
Во мне делиться перестали клетки,
Опасно затаилась ДНК.

Распространители дурманящих флюид,
Мое либидо хищно улыбнулось.
За селезенкой парочка нуклид,
Зашевелилась, их то как коснулось?

PS.Моя способность мыслить не стандартно,
Вдруг наплевала на способность эту.
И стала преждевременно, азартно,
На мир вещать секреты по секрету.

Пардон, резюме:

Я понял телом вдруг, а не умом, -
(Возможно такова моя природа).
Что нам нужны для продолжения рода,
Всего лишь пара "лишних" хромосом.

На злобу дня, или о прелестях национальной профилактики вирусных заболеваний.

У человечества случилась вдруг проблема
В Китае вирус появился невпопад.
Моя любимая имунная система
Насторожилась и тому я только рад.

Коронавирус упомянутый не к ночи
Для человечества возможно новый бич.
Перепугался я конечно очень-очень
Коварней он подлец, чем даже грипп и вич.

Но есть надежда у меня и у народа
Спокойно спи в ночи уже моя страна.
Надежда есть, хотя она иного рода
От водки сдохнет вирус, даже от вина.

Вот у меня сосед был редким паразитом
Пил и скандалил, от спиртного просто млел.
Он в забегаловку пошел дурак с визитом
Там выпил водки и нежданно околел.

Коронавирус послабей соседа точно
Не доживет от водки даже до утра.
Мне в магазин бежать за водкой нужно срочно
Профилактически лечиться мне пора.

Слякоть за окном лежит,
Тускло и уныло.
Поджигаем гаражи
Веселей чтоб было.

То-то глянут, ей же ей
Граждане в окошки!
Мы порадуем людей,
Напечём картошки.

Изменено автор Yamadory

Максим Горький
Девушка и Смерть
I

По деревне ехал царь с войны.
Едет — черной злобой сердце точит.
Слышит — за кустами бузины
Девушка хохочет.
Грозно брови рыжие нахмуря,
Царь ударил шпорами коня,
Налетел на девушку, как буря,
И кричит, доспехами звеня:
«Ты чего, — кричит он зло и грубо, -
Ты чего, девчонка, скалишь зубы?
Одержал враг надо мной победу,
Вся моя дружина перебита,
В плен попала половина свиты,
Я домой, за новой ратью еду,
Я — твой царь, я в горе и обиде, -
Каково мне глупый смех твой видеть?»
Кофточку оправя на груди,
Девушка ответила царю:
«Отойди, — я с милым говорю!
Батюшка, ты, лучше, отойди».

Любишь, так уж тут не до царей, -
Некогда беседовать с царями!
Иногда любовь горит скорей
Тонкой свечки в жарком божьем храме.

Царь затрясся весь от дикой злости,
Приказал своей покорной свите:
«Ну-те-ко, в тюрьму девчонку бросьте,
Или, лучше, — сразу удавите!»
Исказив угодливые рожи,
Бросились к девице, словно черти,
Конюхи царевы и вельможи, -
Предали девицу в руки Смерти.

II

Смерть всегда злым демонам покорна,
Но в тот день она была не в духе, -
Ведь весной любви и жизни зерна
Набухают даже в ней, старухе.
Скучно век возиться с тухлым мясом,
Истреблять в нем разные болезни;
Скучно мерять время смертным часом —
Хочется пожить побесполезней.
Все, пред неизбежной с нею встречей,
Ощущают только страх нелепый, -
Надоел ей ужас человечий,
Надоели похороны, склепы.
Занята неблагодарным делом
На земле и грязной, и недужной.
Делает она его умело, -
Люди же считают Смерть ненужной.
Ну, конечно, ей обидно это,
Злит ее людское наше стадо,
И, озлясь, сживает Смерть со света
Иногда не тех, кого бы надо.
Полюбить бы Сатану ей, что ли,
Подышать бы вволю адским зноем,
Зарыдать бы от любовной боли
Вместе с огнекудрым Сатаною!

III

Девушка стоит пред Смертью, смело
Грозного удара ожидая.
Смерть бормочет, — жертву пожалела:
«Ишь ты, ведь, какая молодая!
Что ты нагрубила там царю?
Я тебя за это уморю!»-
«Не сердись, — ответила девица, -
За што на меня тебе сердиться?
Поцеловал меня впервые милый
Под кустом зеленой бузины, -
До царя ли мне в ту пору было?
Ну, а царь, на грех, бежит с войны,
Я и говорю ему, царю,
Отойди, мол, батюшка, отсюда!
Хорошо, как будто, говорю,
А — гляди-ко, вышло-то как худо!
Что ж?! От Смерти некуда деваться.
Видно, я умру, не долюбя.
Смертушка! Душой прошу тебя —
Дай ты мне еще поцеловаться!»
Странны были Смерти речи эти, -
Смерть об этом никогда не просят!
Думает: «Чем буду жить на свете,
Если люди целоваться бросят?»
И на вешнем солнце кости грея,
Смерть сказала, подманив змею:
«Ну, ступай, целуйся, да — скорее!
Ночь — твоя, а на заре — убью!»
И на камень села, — ожидает,
А змея ей жалом косу лижет.
Девушка от счастия рыдает,
Смерть ворчит: «Иди, скорей, иди же!»

IV

Вешним солнцем ласково согрета,
Смерть разула стоптанные лапти,
Прилегла на камень и — уснула.
Нехороший сон приснился Смерти!
Будто бы ее родитель, Каин,
С правнуком своим — Искариотом,
Дряхленькие оба лезут в гору, -
Точно две змеи ползут тихонько.
«Господи!» — угрюмо стонет Каин,
Глядя в небо тусклыми глазами.
«Господи!» — взывает злой Иуда,
От земли очей не поднимая.
Над горою, в облаке румяном
Возлежит господь, — читает книгу:
Звездами написана та книга,
Млечный путь — один ее листочек.
На верху горы стоит архангел,
Снопик молний в белой ручке держит.
Говорит он путникам сурово:
«Прочь идите! Вас господь не примет!»
«Михаиле! — жалуется Каин, -
Знаю я — велик мой грех пред миром!
Я родил убийцу светлой Жизни,
Я отец проклятой, подлой Смерти!» -
«Михаиле! — говорит Иуда, -
Знаю, что я Каина грешнее,
Потому что предал подлой Смерти
Светлое, как солнце, божье сердце!»
И взывают оба они, в голос:
«Михаиле! Пусть господь хоть слово
Скажет нам, хоть только пожалеет —
Ведь прощенья мы уже не молим!»
Тихо отвечает им архангел:
«Трижды говорил ему я это,
Дважды ничего он не сказал мне,
В третий раз, качнув главою, молвил:
«Знай, — доколе Смерть живое губит,
Каину с Иудой нет прощенья.
Пусть их тот простит, чья сила может
Побороть навеки силу Смерти».
Тут Братоубийца и Предатель
Горестно завыли, зарыдали
И, обнявшись, оба покатились
В смрадное болото под горою.
А в болоте бесятся, ликуя,
Упыри, кикиморы и черти
И плюют на Каина с Иудой
Синими, болотными огнями.

V

Смерть проснулась около полудня,
Смотрит, — а девица не пришла!
Смерть бормочет сонно: «Ишь ты, блудня!
Видно ночь-то коротка была!»
Сорвала подсолнух за плетнем.
Нюхает, любуется, как солнце
Золотит живым своим огнем
Лист осины в желтые червонцы.
И на солнце глядя, вдруг запела
Тихо и гнусаво, как умела:
«Беспощадною рукой
Люди ближнего убьют
И хоронят. И поют:
«Со святыми упокой!»
Не пойму я ничего! -
Деспот бьет людей и гонит,
А издохнет — и его
С той же песенкой хоронят!
Честный помер или вор —
С одинаковой тоской
Распевает грустный хор:
«Со святыми упокой!»
Дурака, скота иль хама
Я убью моей рукой,
Но для всех поют упрямо:
«Со святыми упокой!»

VI

Спела песню — начинает злиться,
Уж прошло гораздо больше суток,
А — не возвращается девица.
Это — плохо. Смерти — не до шуток.
Становясь все злее и жесточе,
Смерть обула лапти и онучи
И, едва дождавшись лунной ночи,
В путь идет, грозней осенней тучи.
Час прошла и видит: в перелеске,
Под росистой молодой орешней
На траве атласной, в лунном блеске
Девушка сидит богиней вешней.
Как земля гола весною ранней.
Грудь ее обнажена бесстыдно.
И на коже шелковистой, ланьей
Звезды поцелуев ярко видны.
Два соска, как звезды, красят грудь,
И — как звезды — кротко смотрят очи
В небеса, на светлый Млечный путь,
На тропу синеволосой ночи.
Под глазами голубые тени,
Точно рана — губы влажно алы.
Положив ей голову в колени,
Дремлет парень, как олень усталый.
Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в ее черепе пустом.
«Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?»
Точно небом — лунно-звездным телом
Милого от Смерти заслоня,
Отвечает ей девица смело:
«Погоди-ка, не ругай меня!
Не шуми, не испугай беднягу,
Острою косою не звени!
Я сейчас приду, в могилу лягу.
А его — подольше сохрани!
Виновата, не пришла я к сроку,
Думала — до Смерти недалеко.
Дай еще парнишку обниму:
Больно хорошо со мной ему!
Да и он — хорош! Ты погляди,
Вон какие он оставил знаки
На щеках моих и на груди.
Вишь, цветут, как огненные маки!»
Смерть стыдясь тихонько засмеялась:
«Да, ты будто с солнцем целовалась.
Но — ведь у меня ты не одна, -
Тысячи я убивать должна!
Я ведь честно времени служу,
Дела — много, а уж я — стара,
Каждою минутой дорожу,
Собирайся, девушка, пора!»
Девушка — свое:
«Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет.
Нету больше страха пред Судьбой
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя — собою радость рада,
И любовь любуется собой».
Смерть молчит задумчиво и строго,
Видит — не прервать ей этой песни!
Краше солнца — нету в мире бога,
Нет огня — огня любви чудесней!

VII

Смерть молчит, а девушкины речи
Зависти огнем ей кости плавят,
В жар и холод властно ее мечут,
Что же сердце Смерти миру явит?
Смерть — не мать, но — женщина, и в ней
Сердце тоже разума сильней;
В темном сердце Смерти есть ростки
Жалости и гнева, и тоски.
Тем, кого она полюбит крепче,
Кто ужален в душу злой тоскою,
Как она любовно ночью шепчет
О великой радости покоя!
«Что ж, — сказала Смерть, -
пусть будет чудо!
Разрешаю я тебе — живи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!»

С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
Ходит, околдована сестрою,
И везде — на свадьбе и на тризне
Неустанно, неуклонно строит
Радости Любви и счастье Жизни.

1892 г.

Изменено 24.11.23 автор na3arov

Александр Галич
Городской романс
…Она вещи собрала, сказала тоненько:
«А что ты Тоньку полюбил, так Бог с ней, с Тонькою!
Тебя ж не Тонька завлекла губами мокрыми,
А что у папы у её топтун под окнами.
А что у папы у её холуи с секретаршами,
А что у папы у её пайки цековские
И по праздникам кино с Целиковскою!
А что Тонька-то твоя сильно страшная —
Ты не слушай меня, я вчерашняя!
И с доскою будешь спать со стиральною
За машину его персональную…
Вот чего ты захотел, и знаешь сам,
Знаешь сам, да стесняешься,
Про любовь твердишь, про доверие,
Про высокие про материи…
А в глазах-то у тебя дача в Павшине,
Холуи до топтуны с секретаршами,
И как вы смотрите кино всей семейкою,
И как счастье на губах — карамелькою!..»
Я живу теперь в дому — чаша полная,
Даже брюки у меня — и те на «молнии»,
А вино у нас в дому — как из кладезя,
А сортир у нас в дому — восемь на десять…
А папаша приезжает сам к полуночи,
Топтуны да холуи тут все по струночке!
Я папаше подношу двести граммчиков,
Сообщаю анекдот про абрамчиков!
А как спать ложусь в кровать с дурой с Тонькою,
Вспоминаю той, другой, голос тоненький.
Ух, характер у нее — прямо бешеный,
Я звоню ей, а она трубку вешает…
Отвези ж ты меня, шеф, в Останкино,
В Останкино, где «Титан» кино,
Там работает она билетершею,
На дверях стоит вся замерзшая.
Вся замерзшая, вся продрогшая,
Но любовь свою превозмогшая!
Вся иззябшая, вся простывшая,
Но не предавшая и не простившая!