Тесты для воды UHE (страница 7)

Рассказав о превратностях судьбы, о коварствах врагов и на этом закончив, писец вопросил:
— Какая тебе нужна надпись, мальчик? Говори — и я тебя осчастливлю.
— Всего три слова, - сказал маленький Насреддин.- Большими буквами: «Зверь, именуемый кот».
— Как? Повтори… «Зверь, именуемый кот»? Гм…
Писец поджал губы и устремил на мальчика пронзительный взгляд своих остреньких цепких глаз:
— А зачем, скажи, понадобилась тебе такая надпись?
— Кто платит, тот знает, за что он платит, — уклончиво ответил Насреддин. — Какова цена?
— Полторы таньга, - последовал ответ.
— Так дорого? Всего три слова!
— Зато — какие слова! — отозвался писец. — Зверь!.. — он сделал таинственно-зловещее лицо. — Именуемый!, .- Он прошептал это слово, придав ему какой-то преступно-заговорщицкий оттенок.- Кот!..- Он вздрогнул и отпрянул всем телом, как бы коснувшись змеи.
— Да кто же тебе возьмется за такую работу дешевле?
Пришлось маленькому Насреддину согласиться на цену в полторы таньга, хотя он так и не понял, в чем состоит опасная глубина его надписи.
Писец вытащил из-под коврика кусок желтоватой китайской бумаги, ножом обрезал его, вооружился кисточкой и принялся за работу, сожалея в душе, что из трех слов, порученных ему, нельзя, при всей его ловкости, выкроить ни одного для доноса.
На обратном пути маленький Насреддин задержался только в обувном ряду, где сапожным клеем наклеил надпись на гладко выструганную дощечку. Повешенная перед входом в палатку, она имела весьма приманчивый вид.
-Теперь, бабушка, собирай деньги, - сказал маленький Насреддин. Кот, посаженный в клетку, был уже водворен внутрь палатки и нудно-тягуче мяукал там, скучая в одиночестве. Старуха со своим черепком расположилась у входа. Маленький Насреддин встал от нее в трех шагах, поближе к дороге, набрал полную грудь воздуха и завопил так звонко, так пронзительно, что у старухи нестерпимо зачесалось в ушах.
-Зверь, именуемый кот! — кричал Насреддин, покраснев и приседая от натуги. — Находящийся в клетке! Он имеет четыре лапы! Четыре лапы с острыми когтями, подобными иглам! Он имеет длинный хвост, свободно изгибающийся вправо и влево, вверх и вниз, могущий принимать любые очертания — крючком и даже колечком! Зверь, именуемый кот! Он выгибает спину и шевелит усами! Он покрыт черной шерстью! Он имеет желтые глаза, горящие в темноте подобно раскаленным угольям! Он издает звуки — противные, когда голоден, и приятные, когда сыт! Зверь, именуемый кот! Находящийся в клетке, в прочной надежной клетке! Каждый может его созерцать за два гроша без всякой для себя опасности! В прочной надежной клетке! Зверь, именуемый кот!..
Прошло не более трех минут, как его усердие было вознаграждено. Какой-то базарный зевака, вышедший из скобяного ряда, остановился, послушал и повернул к палатке. По виду это был подлинный двойник Большого Бухарца, только меньше ростом, - его младший брат, такой же толстый, румяный, с таким же вялым и сонным взглядом. Он приблизился вплотную к Насреддину и, расставив руки, остолбенел. Его толстое лицо начало медленно расплываться в тягучей бессмысленно-блаженной улыбке, глаза остановились и остекленели.
-Зверь, именуемый кот! — надрывался прямо в лицо ему Насреддин.- Сидит в клетке! Два гроша за созерцание!
Долго стоял Малый Бухарец, внимая в тихом и бессмысленном упоении этим воплям, затем подошел к старухе, порылся толстыми пальцами в поясе и бросил в ее черепок два гроша. Они звякнули. Голос маленького Насреддина пресекся от волнения. Это была победа. Малый Бухарец откинул занавеску, шагнул в палатку. Насреддин затих, ожидая с замирающим сердцем его обратного появления.
Малый Бухарец оставался в палатке очень долго. Что он там делал — неизвестно; должно быть — созерцал. Когда он вышел — на лице у него обозначались растерянность, обида и недоумение, - словно бы там, в палатке, надевали ему на голову сапог и пытались накормить мылом.
Опять подошел он к маленькому Насреддину, возобновившему свои вопли, опять, расставив руки, остолбенел, - только теперь на его лице вместо блаженной улыбки отражалась какая-то смутная тревога ума. Он догадывался, что его провели, но каким способом — понять не мог. С тем Малый Бухарец и удалился.
А возле палатки уже были трое новых и громко ссорились — кому первому созерцать зверя. Эти оказались подогадливее: последний, выходя из палатки, заливался безудержным смехом. А так как любому одураченному свойственно желать, чтобы все другие не оказались умнее, то эти трое ни словом не обмолвились следующим двоим, стоявшим у входа. Созерцание зверя длилось весь день.
Его созерцали купцы, ремесленники, приезжие земледельцы, даже многоученые мужи ислама в белых чалмах с подвернутыми концами. Его созерцали до кормления, когда он издавал звуки противные, и после печеночного кормления, когда он уже никаких звуков не издавал, а вылизывался и вычесывал из своей шерсти блох. Палатка закрылась лишь с барабанами. Старуха подсчитала дневную выручку. Девятнадцать таньга! Первый же день окупил все расходы с лихвой, завтрашний обещал чистую прибыль. Жизнь старухи волшебно преобразилась.